Летят журавли

Обычно так именуют стихотворения — по первой строчке.


Обычно так именуют стихотворения — по первой строчке. А один из первых кадров этого фильма — журавлиный клин, летящий над головами героев. По тем временам это означало оставить фильм без названия. Вольно или невольно авторы признавали, что создали нечто необычное, что даже они сами не могут в полной мере ни понять, ни определить. И действительно, фильм удивил, потряс и стал одной из главных загадок и легенд нашего кино.
Сразу по выходе картины, да и позднее, критики повторяли один и тот же странный приговор: это, конечно, шедевр, но у него слабая, неудачная драматургия. Кажется, никого из писавших о фильме не удовлетворила главная сюжетная коллизия: неожиданная, психологически немотивированная измена героини своему жениху, ушедшему на фронт, как и обставленное необыкновенными событиями раскаяние Вероники. Сценарные просчеты казались слишком очевидными и признать, что фильм стал тем, чем он есть не вопреки, а благодаря своему «неправильному» сюжету — было очень трудно. Для этого необходимо было совершенно новое прочтение фильма. Чтобы как-то оправдать героиню, критика писала о ней как о жертве роковых обстоятельств, но ведь в равной степени справедливо и обратное: война, даже убив Бориса, не смогла уничтожить их чувство к друг другу. Рецензию на фильм об измене солдату Р. Юренев, сам фронтовик, называет «Верность» — и такое двойственное восприятие картины наиболее адекватно ей.
Парадоксально, но без этой измены не было бы и той абсолютной любви, которую мы читаем в глазах Вероники в финале. В фильме отсутствует прямая связь между внутренним и внешним. Иначе откуда бы взялся этот свет среди кошмара разлук, смертей, предательских поступков, безнадежного ожидания, одиночества, стыда и страха? Вот знаменитая сцена во дворе призывного пункта, у решетки, раньше срока непреодолимо разделившей влюбленных.

Причем остальному множеству людей решетка не мешает прощаться, она фатально разлучает только Бориса и Веронику.
Но что удивительно, — разлучая, соединяет так прочно, как еще не было и не могло быть в минуты их безмятежного юного счастья. Еще раньше опоздание Вероники на проводы эмоционально взвинчивает ситуацию. Ее пробеги, проезды в автобусе, метания в толпе происходят при постоянном ощущении, что Борис где-то совсем рядом. Она прибегает в дом Бороздиных — нет его — только что ушел, мелькнул за школьным забором, обернулся — не он. Вероники рванулась в первые ряды провожающих: вот сейчас она встретит колонну добровольцев — сдавили, затерли, оттеснили куда-то назад... Так же и Борис: хлопнула входная дверь — нет не она — пришли девушки с завода, заметил знакомую фигурку в толпе — обознался, в последнюю минуту перед отправкой услышал голос: «Боря», но звали не его...
Но у этой пытки на разрыв, между обгоняющими друг друга надеждой и отчаянием, — парадоксальный результат, потому что среди всего этого столпотворения обнимающихся, торопящихся сказать что-то последнее, самое важное, целующихся, нежно и преданно глядящих друг другу в глаза — никто не связан между собой такой неизъяснимой близостью, как эти двое, уже разлученные.
Власть Судьбы, Рока, Истории над героиней не беспредельна и не захватывает того пространства ее души, которое посвящено Борису. Здесь внутренняя стена, обрыв причин и следствий, который не удается связать даже гнусным узлом замужества, отягощенного тройным предательством, когда женихом оказывается брат Бориса — Марк, а «свадьба» происходит под крышей дома, где отец Бориса приютил осиротевшую Веронику.
В странном мире этого фильма у реальности и у чувства — свои отдельные пути. Особенно остро это начинаешь понимать после драматического эпизода, когда записка, написанная Борисом в еще день проводов, наконец попадает в руки Вероники. Его уже давно нет, а его любовь проходит испытание изменой его невесты. Ведь прочитай Вероники строки его нежного объяснения, когда он был жив, разве они прозвучали бы с такой оглушающей силой, как сейчас? И разве это слова обманутого? И разве не прибавилось к ним теперь прощение Вероники — точнее, даже не прощение, а особое, высшее неведение, дар не замечать ни измену, ни даже смерть, потому что это лишь эпизоды, а подлинное значение имеет только их любовь? «Журавли» относятся к числу очень немногих фильмов, о языке и стиле которых написано не меньше, чем о сюжете. И это не удивительно. Сколько даже очень хороших картин покажутся рядом с ним каким-то кладбищем изображения. Недаром работа Сергея Урусевского в этом фильме и по сей день считается высшим и недосигаемым образцом операторского искусства. Вот на набережной, у Крымского моста, разговаривают Вероника и Марк. И он, будто случайно, накрывает своей ладонью ее руку.
Рассерженная Вероника уходит, решительно сказав «нет» на предложение Марка проводить ее. Он остается стоять внизу у опоры моста, а камера оказывается высоко над набережной, и мы видим удаляющуюся девушку в черном свитере между плотно стоящими на мокром асфальте противотанковыми ежами. Война еще ничего не натворила, еще дома Борис, но уже незримым пятном медленно расплывается парализующее предчувствие утрат, разлук и предательства. И как ужасен невидимый с высоты, но вместе с тем физически ощущаемый взгляд Марка в спину Вероники.
Этот последний кадр вошел во все учебники, как пример совершенной операторской графики. Но иные, не менее важные его качества остались не усмотренными, потому что относились к заслугам другой, режиссерской профессии. Дело в том, что этот ракурс сверху, с того же моста, уже был несколькими сценами раньше, в самом начале фильма, когда здесь ранним мирным утром проходили счастливые и беззаботные Борис и Вероника. Что же дает это торопливое возвращение назад, в то же самое пространство, аналогичным образом очерченное? Шок от стремительной и катастрофической деформации, которая с ним произошла, когда оно почти на глазах покрылось незаживающими язвами: на глазах Вероники. А самый главный результат этого композиционного повтора в том, что зритель начинает дышать одним дыханием с героиней фильма.
У Эйзенштейна в записках о предполагаемой экранизации «Американской трагедии» Т. Драйзера есть замечательное выражение: «И тогда аппарат скользнул внутрь Клайда... Оно точно подходит к сцене с Марком: «И тогда аппарат скользнул внутрь Вероники». Но Эйзенштейн говорит о принципиально ином пути к этому результату, о внутреннем монологе, о монтажном выходе из реального в психологическое пространство прямого изображения снов, воспоминаний, грез и т. п. Как отдельный прием он использован в самой знаменитой сцене «Журавлей», когда Бориса посещает предсмертное видение несостоявшей свадьбы с Вероникой, наложенное двойной экспозицией на кружащиеся над его запрокинутой головой верхушки берез.
И хотя вся сцена гибели героя не поддается переоценке, эта ее часть, относящаяся к внутреннему монологу, выглядит самой уязвимой и даже архаичной. Архаичной по отношению к тому, значительно более характерному для стиля фильма «соскальзыванию» внутрь персонажа, когда это совершается без выхода из физического пространства и нарушения единства действия.
Подобным образом структура сна встроена без швов в сцену возвращения героини после бомбежки домой, вернее, туда, где еще несколько минут тому назад был ее дом и она сидела рядом с живыми отцом и матерью. Она вбегает в подъезд, взлетает по остаткам той самой лестницы, на которой в последнее мирное утро они с Борисом никак не могли расстаться. Выход в сон совершается простым распахиванием двери в квартиру, где вместо стен она вдруг видит город: улицы, крыши, небо, потом замечает висящий над этой панорамой их домашний абажур и слышит звук часов, которые стоят у самого края дымящегося провала и мирно тикают. Вероника внимательно разглядывает их, и они отвечают усиливающимся тиканьем. Она зажимает голову в ладонях, и тогда наступает тишина, похожая на пробуждение...
Что заставляет нас неотрывно от героини пережить этот провал в мнимый сон и скоротечное осознание, что все происходит на самом деле? Дело в том, что ночной кошмар всегда обратим, и когда спящий хочет от него избавиться, он ищет возврата к тому, сразу ставшему бесконечно дорогим, что было до сна. А тут и абажур, и часы, когда Вероника обнаруживает их среди совершенно незнакомого пространства, словно уговаривают ее: мы же здесь, а значит, и все остальное вернется...
Еще более характерно для фильма безмонтажное «соскальзывание», когда обычная для Урусевского бесконечная панорама длится и длится в естественном времени, а вы вдруг ощущаете головой спазм от неожиданно наступившей сверхестественной близости к другой душе — обнаженной и мерцающей.
Так, вроде бы, развивается и хрестоматийная сцена встречи Вероники с танковой колонной, но неотрывно следовавшая за героиней камера неожиданно отделяется от нее и уходит вверх на самый общий план, что может показаться как раз переходом от взгляда изнутри к авторскому взгляду извне. Однако именно этот отрыв в буквальном, физическом смысле дает максимальное психологическое слияние с героиней. Кажется, что Вероника в этот момент видит себя именно с этой точки, откуда на нее смотрит объектив, ощущая, как ее начинает засасывать бездонная — вся из железа, пыли и дыма — воронка войны.
Нам уже известно об особых свойствах пространства в картине. Постоянные возвращения в одни и те же места и даже точки съемки (Крымский мост, лестница в доме Вероники) делают его принадлежащим не столько внешнему, сколько внутреннему миру героини. В конечном итоге эта интервенция субъективности охватывает все клеточки, все молекулы фильма. Вот почему именно «Журавлям» удалось с недоступными другим фильмом глубиной и бесстрашием выразить одну из самых заветных оттепельных идей, связывающую эту эпоху с другими временами: душа больше мира ей предназначенного.
Отсюда — появление Вероники в финале на встрече фронтовиков с букетом белых цветов и в белом платье невесты, хотя известно, что Борис ни на этом поезде, ни на каком другом уже не вернется. Но все же она — невеста, потому что была ею в предсмертном видении Бориса (еще один, завершающий тему повтор!) Таков этот, неподдающийся разрушению заговор двух душ против всего остального света.
(Виталий Трояновский)

30 янв 2007

Неправильный фильм о любви и войне

Фильм Михаила Калатозова "Летят журавли" вышел на экраны СССР 12 октября 1957 года. В основу сценария была положена пьеса Виктора Розова "Вечно живые". Это рассказ о том, как война врывается в жизнь и в души людей, и не каждый может вынести испытание достойно.

Фильм был необычным во всем: в накале страстей, с которым проживали экранную жизнь его герои, в необычности героини. Картина "Летят журавли" просто переполнена человеческими страстями и такой сложностью бытия, в которой непременно присутствуют смерть, измена, честь.

Раньше советские фильмы не были такими страстными и такими откровенными, да и проблемы были совсем другими. Надо было героически преодолевать трудности и быть хорошим коммунистом. А здесь героиня изменяет жениху, который ушел на фронт, с подлецом и трусом...

После выхода фильма на экран его разругали во всех центральных советских газе­тах как идеологически непра­вильный. "Не может быть у советской девушки такой внешности, и никогда она так себя не поведет". Никита Хрущев был возмущен фильмом и даже обозвал главную героиню "патлатой шлюхой", возмущался ее распущенными волосами и тем, что она позволяет себе ходить босиком.

Совсем иначе восприняли картину за границей. Будущий знаменитый режиссер Клод Лелюш почти случайно увидел "Летят журавли". Это так потрясло его, что он позвонил директору Каннского фестиваля и сказал, что видел в России фильм, который обязательно надо включить в конкурс. Лелюшу было тогда всего 20 лет, и его никто не знал, но страстность и убежденность его были таковы, что фильм взяли на Каннский фестиваль. Умудренное опытом жюри оценило вкус молодого Лелюша: "Летят журавли" получил Гран-при фес­тиваля — "Золотую пальмовую ветвь". Это был единственный советский фильм, удостоившийся такой награды. "Летят журавли" был также одним из самых любимых фильмов Пабло Пикассо.

Фильм "Летят журавли" внесен в книгу рекордов Гиннеса как самый кассовый из всех, когда-либо получивших гран-при на Каннском фестивале.


Источник - "Рабочая газета" №141 (13891) 29 сентября 2006 г.

27 сен 2007

Фильм "Летят журавли" открыл миру "советскую Брижит Бардо"

В фильме "Летят журавли", 50-летие выхода на экраны которого отмечается 12 октября, роль Вероники сыграла тогда никому еще не известная Татьяна Самойлова, студентка Щукинского театрального училища. Отцом Татьяны был знаменитый, всеми любимый Евгений Самойлов, народный артист СССР. Согласившись сниматься в фильме, Татьяна Самойлова еще не знала, что он станет поворотным в ее судьбе.

Вначале на главную роль в фильме "Летят журавли" была приглашена известная в то время актриса Елена Добронравова.

На всякий случай решили попробовать и 23-летнюю Татьяну Самойлову. Необычная внешность Татьяны Евгеньевны привлекла режиссера фильма Калатозова и исполнителя главной роли Алексея Баталова, и было принято решение снимать ее.

Актеры впоследствии вспоминали, что съемки были очень тяжелыми. Выкладываться приходилось так, что порой не оставалось сил ни на что больше. Татьяна Самойлова однажды даже потеряла сознание — в той сцене, где в дыму должна идти по лестнице в разбитый бомбой дом. После этого даже приостановили съемки. Мало того — актриса снималась в фильме будучи больной. Во время съемок "Летят журавли" ее положили в клинику с прогрессирующим туберкулезом.

Она задыхалась, падала в обморок, во время съемок ей делали инъекции, но Самойлова мужественно боролась за жизнь и победила. И гениально сыграла Веронику.

А Алексей Баталов, сыгравший роль Бориса, получил тяжелую травму. В эпизоде с солдатом, которого он бьет по лицу, чтобы привести в чувство, оба артиста не удержались и упали. Баталов упал на острую ветку, которая разодрала ему лицо до кости. Артиста увезли в реанимацию, он долго лежат в больнице, а съемки пришлось временно остановить. Но Алексей Баталов не допускал и мысли, чтобы прекратить сниматься.

Работа Татьяны Самойловой была признана блистательной. Во Франции актриса произвела настоящий фурор. Западные журналисты тут же окрестили ее "советской Брижит Бардо". "Летят журавли" был отмечен "Золотой Пальмовой ветвью". Сама актриса получила специальный диплом жюри и приз "Апельсиновое дерево" (Канн-58), Большую премию Французской академии кино за лучшее исполнение женской роли в нефранцузском фильме (1959); Премию Французской академии кинематографии "Хрустальная звезда" (1960).

Не менее пронзительно в фильме сыграл Алексей Баталов — возможно, во многом благодаря тому, что в момент съемок он переживал бурную страсть к цирковой наезднице Гитане Леонтенко.

Познакомились они в 1954 году и начали тайно встречаться. Тайно из-за того, что Гитана была цыганкой, и ее многочисленная родня, узнав, что девушка встречается с русским, сначала долго "прессовала" ее, а потом они и вовсе разыскали ее возлюбленного и устроили сцену. Но Алексей Владимирович не испугался угроз. Правда, прошло много лет, прежде чем молодым разрешили пожениться. Можно представить, насколько были обнажены нервы у Баталова во время съемок.

Актёр Алексей Баталов признаётся, что для него этот фильм — отражение его отрочества, навсегда врезавшегося в память вагонами-теплушками, тяжелейшим трудом, горьким запахом войны и сотнями искалеченных людей в военном госпитале.

"Слыша их крики, стоны и мольбы, я испытывал чувство вины за то, что могу ходить и у меня есть руки", — говорит актёр.

Но именно Татьяна Самойлова, "девочка с лицом странной красоты и раскосыми глазами", как называла ее зарубежная пресса, стала живой легендой, символом своей страны, актрисой, о которой мечтал Голливуд. Пабло Пикассо сказал юной актрисе: "Вы будете звездой, и к вам невозможно будет подойти". Голливудские продюсеры настойчиво предлагали ей сняться в фильме "Анна Каренина" с самим Жераром Филипом. Но министр культуры Екатерина Фурцева сказала: "Какая Америка? Татьяна Самойлова — советское достояние. У нас будет своя Анна Каренина".

В Голливуд Самойловой поехать не разрешили, но фильм "Анна Каренина" в СССР сняли. Эта роль в фильме Александра Зархи, где она снялась со своим бывшим мужем Василием Лановым, принесла Татьяне Самойловой головокружительный успех. Лучшей Анны Карениной мир так и не увидел.

А потом все вдруг пошло не так. Да, были еще фильмы, но им было далеко до тех, звездных. "Неотправленное письмо", "Они шли на Восток", "Альба Регия" уже не вызывали такого восторга зрителей. Постепенно предложения сниматься поступали все реже, а потом совсем прекратились.

Татьяна Самойлова несколько раз выходила замуж, но браки распадались. Когда родился сын, актриса была счастлива. Но сын вырос и уехал в Америку. Когда-то первый ее фильм сделал ее мега-звездой. Но удержать эту головокружительную высоту не удалось. А фильм, который навсегда запечатлел ее молодой, прекрасной и безумно талантливой, живет. Союз кинематографистов России признал его лучшим фильмом столетия.

Ссылки по теме:
— Страница фильма "Летят журавли" на Википедии
— Страница фильма на энциклопеди
— Страница фильма Letyat zhuravli на сайте IMDb

Источник:  РИА-Новости, 12.10.2007

15 окт 2007

wh0cd292420 cialis best possible cost for more generic suhagra

1 июл 2017 Charlespreno

замечательный фильм

11 июн 2008 Гость

Офигенно.. Катя.

28 июл 2008 Гость

	Войдите или Зарегистрируйтесь Это позволит вам отслеживать рецензии и комментарии других людей, а так же вы сможете участвовать в розыгрыше фильмов за лучшую рецензию.
Имя
	введите код с картинки слева