Евгений Гришковец: Титаник

Первоэлементы

Эта история началась давно - в 1992 году. Евгений Гришковец тогда еще не был нынешним Гришковцом - московской знаменитостью, любимцем студентов, клерков и олигархов. Он учился на филологическом факультете Кемеровского государственного университета и руководил самодеятельным театром. А исполнитель главной роли в спектакле "Титаник" еще не стал волгоградским маркетологом - Павел Колесников учился в Институте культуры. Они сделали спектакль и бесплатно играли его в городе Кемерове. Через десять лет "Титаник" прошел в московском Центре Мейерхольда, и билеты на него стоили около 40 у.е.

Сам Гришковец таких денег стоит. Он - бренд, раскрученный товарный знак и к тому же человек-театр. Дело в том, что Гришковец владеет важной тайной.

Секрет его монологов так никто и не разгадал: человек рассказывает о всякой всячине (о службе на Северном флоте, об английских дредноутах, о незнакомой девушке, читающей в метро, - словом, о том, что не имеет никакого отношения к зрителям), и зрители узнают в этом самих себя. Он раскладывает жизнь на первоэлементы, и публика испытывает острое чувство ностальгии: это мое, я тоже любил мультфильмы, ходил по улицам незнакомого города, заглядывая в освещенные окна, обмирал от любви к незнакомке... Но то Гришковец, а "Титаника" зачитал никому не известный, не обладающий его даром человек: он вышел к избалованной, многое видавшей московской публике и должен был провалиться. Этого не произошло: удовольствие оказалось изысканным и острым.

Текст "Титаника", как всегда, хорош - нечто вроде всемирной истории, пересказанной начинавшими свою карьеру в Кемерове-92 Гришковцом и компанией. Здесь есть и Колумб, отправившийся за перцем с лучшими людьми Испании, и команчи с сиу, съезжающиеся на индейский праздник на кибитках с лихими народными песнями, и последний из могикан, тайно мстящий белым из-за угла, - потом его ловят, наказывают, и он превращается во всадника без головы... Текст смешон, складен, в меру абсурден (при желании Гришковец вполне мог бы стать чем-то вроде сильно окультуренного Михаила Задорнова). Но дело не только в этом.

Дело в том, что на сцену выходит нетеатральный человек: он не слишком ловок, неособенно обаятелен, никаких актерских навыков у него нет. В этом и заключается прелесть спектакля: тот, кто после 1992 года прожил целую жизнь, возвращается к себе прежнему.

На наших глазах происходит превращение, оно совершенно неподдельно и не проходит по ведомству сценических иллюзий. Павел Колесников мог стать артистом - а стал маркетологом. Теперь, в другое время и в другом городе, он пробует себя в несостоявшейся, ускользнувшей от него судьбе - и на наших глазах перерождается.

Неловкость оборачивается сценической органикой, отсутствие актерских навыков сполна заменяет обаяние... "Титаник" говорит, что ничто не может закончиться, пока продолжается жизнь, и всякий финал не более чем промежуток. В этом и заключается смысл и обаяние спектакля, родившегося второй раз.

Известия, 18 ноября 2002 года
Алексей Филиппов.

29 ноя 2007

Печальная улыбка о себе


В Центре Мейерхольда проходит четвертый Международный фестиваль NET. На NETе традиционно показывают новые спектакли Гришковца. В этот раз премьеры не получилось – усталый от гастролей и внимания прессы сержант в отставке Гришковец показывает свой спектакль десятилетней давности «Титаник-92». В первую очередь спектакль ценен тем, что дает представление о том, как начинался тот Гришковец, каким мы его знаем и любим. Это самая настоящая художественная самодеятельность, во всем своем блеске голодного ума и нищете копеечных декораций, склеенных из картона и скотча.

Автор уверяет, что за полтора часа мы не услышим ни слова о большом корабле. На самом деле на сцене поднимают со дна зрительской памяти затонувший корабль наших собственных мифов десятилетней давности, замшелых и трогательных до спазма...

Спектакль «Титаник-92» уже шел десять лет назад в кемеровском театре «Ложа». И театр, и спектакль придумал студент филфака Кемеровского университета Евгений Гришковец. В буклете фестиваля со старой фотографии на нас смотрит «Ложа», того состава: наивные, доверчивые лица еще советских людей, которые верят, что заграница им поможет стать лучше, красивее, умнее.

Хотя все эти качества уже были присущи людям с фотографии. Не преувеличивая, можно сказать, что эти лица прекрасны.

О сегодняшнем театре «Ложа» известно, что в нем провалилась крыша.

«Это было счастливое время. Мы очень шалили, когда делали этот спектакль. Одноименный фильм с Кейт Уинслет появился позже, и название «Титаник» мы тогда понимали как «маленький титан».

Все очень изменилось, и все наши шалости приобрели какой-то зловещий смысл. Я понимаю, что все это была высокая степень сумасшествия. Деньги в страну тогда еще не пришли, было много иллюзий, много надежд. А главное, не было мобильных телефонов. Вы уж спрячьте их, пожалуйста. Как-никак, десять лет назад их не было», — Гришковец говорит это и исчезает.

Он играет в «Титанике-92» совсем маленькую роль циркового коверного мальчика: руками он убирает со сцены негативно заряженные энергетические столбы и уносит их с собой. Для Гришковца, занимавшегося пантомимой, это не составляет труда, а на людей, раскачивавшихся в тот же исторический момент под телевизионных Кашпировского и Чумака, это наверняка производило неизгладимое психотерапевтическое впечатление.

Но сначала на сцену выходит Павел Колесников, бывший актер «Ложи», сегодня работающий маркетологом сети магазинов в Волгограде. В знакомой манере он рассказывает, припоминает те страхи и сказки, которые, оказывается, волновали нас в прошлом веке, в прошлой жизни — всего-то десять лет назад: упадет ли Пизанская башня и утонет ли Венеция, которую мы тогда уж точно никогда не увидим? Как и почему японцы делают себе харакири, чем отличаются татаромонголы от татар и монголов, и почему слепые видят слона по-разному...

Тогда эти темы не были достоянием таблоидов, журналов путешествий и «Нашего радио» – всего этого еще не существовало, в лучшем случае ими интересовался журнал «Наука и жизнь», подшивка которого до сих пор пылится в недрах дивана в бабушкиной квартире.

Католический и православный храм в разрезе показывала не телегруппа, поехавшая за казенный счет посмотреть мир, а человек, упавший на колени и воздевший руки, – это храм католический. Наивность такого покетбуковского, мягкообложечного популяризаторства, равно как и полуграмотные истории про последнего из могикан или воскресение Лазаря, не вызывают гнева и раздражения упрощением Библии или шедевра мировой литературы. Потому что все так их и рассказывали, все знали о могиканах, слоне и индийской притче примерно одно и то же. Кропотливо собранная помойка скудных знаний о мире была общей.

Сегодня мы смеемся своей тогдашней вынужденной ограниченности, не всегда в силах вспомнить, как это поражение в правах толкало вперед, насколько могло быть животворящим.

Есть такое понятие – псевдоморфоз. Под этим словом понимают внешние, чисто декоративные изменения форм при сохранении той же сущности явления. Каталогизируя приметы времени и быта, делая это корректно, универсально и точно, Гришковец дает нам почувствовать очень простую, но важную вещь. Да, мы не в силах ослабить пальцы, в которых зажат мобильный телефон, — погружение в искусство может дать сегодня слишком буквальный уход из реальности.

Но мы действительно помним про себя все то, что помогает нам жить и даже иногда смеяться: рассказанные впопыхах истории о воскресении Лазаря, о девочке в строительном вагончике, которую унесло порывом ветра неведомо куда. В хорошем исполнении сказки пока еще действуют на нас. Наш смех все грустнее, но пока «Титаник» плывет.

Новая газета, 18 ноября 2002 года.
Екатерина Васенина.

29 ноя 2007

	Войдите или Зарегистрируйтесь Это позволит вам отслеживать рецензии и комментарии других людей, а так же вы сможете участвовать в розыгрыше фильмов за лучшую рецензию.
Имя
	введите код с картинки слева