Уважаемые друзья!
Интернет магазин INOEKINO.ru приостанавливает обработку заказов.
С уважением, администрация INOEKINO.ru

Рецензия на фильм "Удаленный доступ"

Купить "Удаленный доступ" можно за руб.

Дистанционное управление

Фильм Светланы Проскуриной «Удаленный доступ» строится на взаимодействии по меньшей мере трех мифологических систем.

Первая может быть названа мифологией коммуникации. Речь идет о множестве технических систем, сделавших возможным опосредованное общение. Сам термин

«удаленный доступ» взят из языка компьютерной связи, и в частности Интернета. Однако его понимание автором иносказательное (и одновременно буквальное), поскольку персонажи больше пользуются телефонами, и не только мобильными. Удален доступ к телу Другого в опытах секса по телефону, которым не без любопытства предается юная Женя (Дана Агишева, почти сверстница своей героини, не столько играет, сколько живет в этой роли). Еще более долгим и проблематичным оказывается путь к душе другого человека. Технология здесь и помогает, и мешает одновременно. Отсюда перенасыщенность фонограммы коммуникационными шумами, обрывками слов и предложений, нередко делающими основной текст неразборчивым. Уху, не воспринимающему особенности эстетической дистанции, создаваемой в фильме, изощренная работа звукорежиссера Владимира Персова может показаться технически дефектной. Тут в силу вступает вторая мифологическая система, парадоксально восходящая к марксизму в его экзистенциальной и психоаналитической трактовке. Речь идет о некогда заезженном «отчуждении» (не путать с брехтовским «очуждением»), в частности, об отчуждении человека от человека, которое было переведено шестидесятниками, с «западного» как некоммуникабельность.

Не случайно в разгар секса по телефону героиня переходит на испанский и ее клиент начинает требовать «нормального разговора». Как только герои Светланы Проскуриной получают непосредственный доступ друг к другу, их отношения не то что не складываются — они на глазах рушатся. Елена Руфанова в роли Веры, матери Жени, почти на физиологическом уровне держит на расстоянии (в удалении) всех окружающих: партнера по бизнесу, охранника, который в отместку запирает ее в туалете, любовника, отсутствие взаимопонимания с которым не компенсируется сексом, наконец, дочь и домработницу (именно так, в одном ряду, через запятую).

Юный Сергей, в детстве потерявший мать и сестру (они утонули, и их гибель в воде становится своеобразным лейтмотивом фильма), не находит общего языка с отцом. В одном из эпизодов он спрашивает стоящих на остановке людей дорогу на Вильнюс. Вопрос не понимают (не по языку, а по смыслу) — оказывается, он не в Литве, а в Белоруссии.

Картина намеренно построена на разрозненных фрагментах — так же разорваны и связи между персонажами. Прорывы к взаимопониманию редки и особенно ценны. Отсюда и абсолютизация духовного общения, удаленного доступа, телефонного единения душ молодых героев, опасающихся встречи, которая может разрушить волшебство любви. Отсюда и умозрительная возможность преодоления разобщенности и воссоединения Сергея с матерью и сестрой «на том свете».

Наконец, третий миф — это жестокая реальность сегодняшнего дня, быт «новых русских». В этом контексте картина Проскуриной парадоксально вписывается в «новорусское кино», о котором мне уже доводилось писать. Но, что примечательно, в «Удаленном доступе» жизнь эта не вызывает ни ненависти, ни зависти, ни восторга и преклонения. Живут и живут, любят, страдают и умирают.

И в этом состоит секрет фильма — новую жизнь он показывает «старыми» глазами интеллектуального философского кино 60-70-х годов. Отсюда и отчуждение, и экзистенциальные мотивы, и «переход на иностранный» (не знаю, осознанный или подсознательный парафраз «Долгих проводов» Киры Муратовой), и почти годаровские рубленый монтаж и перегруженная фонограмма.

Ушедшая в прошлое эстетика, не случайно привлекшая внимание знатока киноклассики Марко Мюллера, директора Венецианского фестиваля, накладывается на новые информационные технологии. Глобализация только обостряет некоммуникабельность. Чувства остаются тайными и по сути своей запретными. Это касается и главных героев, и эпизодических персонажей, что блестяще демонстрируют Владимир Ильин в образе новорусского любовника, стоящего между матерью и дочерью, а также Татьяна Ипатова в роли менеджера телефонного секса.

Картина вся соткана из нюансов и внутренних противоречий. Она постоянно и намеренно выбивает зрителя из колеи нормального киновосприятия. Мифологемы перегружают сознание, а эмоциональный надрыв требует «цензуры» (в психоаналитическом фрейдовском понимании этого термина).

В современных условиях конвергенции всех средств аудиовизуальной коммуникации на единой цифровой (дигитальной) основе удаленный доступ в Интернете может быть противопоставлен дистанционному управлению телевизора (распространение этого приспособления, по Гринуэю, знаменовало «смерть кино») — первый знаменует свободу выбора, второй — диктат, не важно, автора или переключающего каналы зрителя. Картина Светланы Проскуриной, опять-таки весьма парадоксально, — произведение авторитарное, сугубо авторское. Сценарист и режиссер в одном лице предлагает нам свое понимание современного мира, демонстрируя искусство дистанционного управления психикой зрителя. Вспомним Ортегу-и-Гасета: искусство будущего будет искусством для художников, а не для масс. Хоть я и адепт массовой культуры, не могу не подтвердить, что фильм, о котором пишу, свидетельствует: иногда пророчество классика сбывается.

Кирилл Разлогов. КиноАрт.ру, № 3 за 2005 год


[посмотреть другие рецензии]
Каталог жанры / теги
полное облако тегов
Сейчас на сайте:
Зарегистрированных: 0
Гостей: 56




Реклама на сайте

Гость
При регистрации
вы получаете
возможность отслеживать состояние ваших заказов

Регистрация


Магазин Иное Кино





Разработка сайта
Фильм добавлен в корзину
ИНОЕКИНО
интернет-магазин
В вашей корзине
пока нет фильмов